Том 2. Советская литература - Страница 107

107

«Ледоход» Ал. Жарова в этом втором издании, отчасти пополненном, книжечка небольшая, но сколько в ней солнечного света, сколько в ней уверенного смеха и как часто попадаются в ней изысканные порой самой своею молодостью образы и чувства!

Я не стану останавливаться на отдельных стихотворениях. Они все хороши:

Радость, радость, цвети и звени!
Буйствуй молодостью в молодежи!

Вот это — лейтмотив жаровской поэзии. И сама ее легкокрылость, и достаточная глубина невольно роднит эту поэзию с Пушкиным. В дни пушкинского юбилея (125 лет от рождения) хорошо сознавать, что это не просто видение — стихотворение «Спросонья», а действительная, подлинная близость к Пушкину:

Долго, склонившись к моей подушке,
Когда веет кругом тишиной,
Александр Сергеевич Пушкин
Разговаривает со мной.

Между Пушкиным и пролетарским поэтом второго призыва лежит ложбина, чрезвычайно богатая крупными явлениями, и все же, может быть, как раз с той вершины, на которую входит молодой Жаров рука об руку с Безыменским, легче всего перекликнуться с вершиной, на которой стоял Пушкин, и до сих нор не превзойденный поэт нашего языка.

Предисловие [К книге стихов Ивана Доронина]

Всякий друг пролетарской поэзии с большой радостью встретит новые прекрасные произведения Ивана Доронина. Уже и раньше его дарование обращало на себя внимание. На этот раз мы имеем дело с новым шедевром этого поэта.

Чрезвычайно интересна та плоскость, в которой развертываются поэтические узоры его «Тракторного пахаря». Казалось бы, лозунг смычки с деревней есть лозунг чисто политический. Тот или другой буржуазный критик, особенно зарубежный, может хихикнуть по поводу того, что такой лозунг является в то же время как бы приказом поэтам. Ну-ка, советский поэт, «воспой смычку». Но такой хихикающий буржуазный критик сам смешон и жалок, и хихикание его сейчас же потонет в первых же бодрых звуках свежей и мужественной мелодии Ивана Доронина. В том-то и дело, что наша политика совсем не буржуазное политиканство. Наша политика всеми фибрами своими срастается с действительностью. Лозунг смычки города с деревней не есть искусственный, сверху брошенный призыв. Он сам вырос из почвы народа, он произошел от огромных двух потоков, смешивающих сейчас свои воды: потока подымающегося к самосознанию крестьянства и потока пролетариата, стремящегося увлечь крестьянство на общий путь строительства. Стихия Доронина, особенно в его новых стихотворениях, — это рабоче-крестьянская стихия в самом лучшем смысле слова.

Я помню, как покойный товарищ Бессалько ратовал против так называемых крестьянских поэтов — Клюева, Есенина и Орешина; он утверждал тогда, что вся эта резьба по дереву, вся эта домотканая пестрота, кружевная и вышивочная узорность, вся эта сусальная раззолоченность совершенно чужды пролетариату. Я думаю, что тов. Бессалько был прав только в той своей части, в которой он неодобрительно отмечал наклонность некоторых из поэтов, наклонность в то время еще довольно яркую, к церковщине, к мужицко-языческому, правда, использованию сельско-церковного стиля. В остальном, наоборот, надо было ждать в результате смычки политической также и смычки поэтической. Ее-то мы и чувствуем, читая легкие, полные запаха луга и леса стихи пролетарского поэта Доронина.

Поэма «Тракторный пахарь» не есть, собственно говоря, поэма. Это есть связанный тонкой нитью роман «тракторного пахаря» и сельской комсомолки, серия деревенских картинок. Они полны знания современной жизни деревни. Автор виртуозно владеет деревенским языком, например, в поистине прелестной картине об Акульке-говорунье. Прелестна в этих стихах постоянная связь отзвуков коммунистических идей с деревенским жанром и очаровательным сельским пейзажем. Несмотря на то что «Тракторный пахарь» выдается автором за поэму, это есть, в сущности, только какой-то сборник ярких, талантливых материалов для настоящей поэмы о городе и деревне. И мы надеемся, что на почве деревенского дарования Доронина, куда брошены отборные семена пролетарской сознательности, рядом и выше этих цветущих кустарников вознесется большое дерево, могучее, ветвистое, настоящего рабоче-крестьянского романа в стихах, на что Доронин вполне способен и на что жизнь уже давно предъявляет спрос.

Пора пролетарским писателям отходить от лирики, от мелкой зарисовки, эскиза, пора идти к поэтической картине, к поэме, к роману. Каждая попытка нашего нового эпоса будет большим камнем в строительстве нового искусства. Вот к этой-то работе большой шаг и делает на наших глазах Иван Доронин, примериваясь, подготовляясь, создавая модели и отдельные части будущего организма, дарит нам в новых своих произведениях много радостного и обнадеживающего.

Предисловие [К книге Д. Фурманова «Чапаев»]

Эта книга Фурманова выходит шестым изданием, к тому же параллельно вышло несколько сокращенных изданий. Книжка очень читается, она представляет собою один из ярких успехов в нашей послереволюционной беллетристике. И это совершенно понятно. Начав ее читать, от нее нельзя оторваться. Из нее выходишь обогащенным и многими точными и важными знаниями относительно внешних и внутренних черт нашей гражданской войны, и новыми чувствами растущего в груди читателя революционного энтузиазма. В сущности говоря, я знаю в нашей богатой послереволюционной советской, по своим настроениям, литературе лишь два произведения, которые дают такие неизгладимые, яркие и, я бы сказал, воспитательные впечатления. Это «Железный поток» Серафимовича и «Чапаев» Фурманова.

107